Лето на секун­доч­ку заду­ма­лось: ухо­дить или задер­жать­ся ещё чуть-чуть? Всё ещё тёп­лый ветер пере­ме­щал про­хо­жих вдоль тро­туа­ра, застав­ляя их тороп­ли­во семе­нить нож­ка­ми и в спеш­ке насту­пать на соб­ствен­ные тени, мол­ча изви­ва­ю­щи­е­ся под уда­ра­ми каб­лу­ков и набо­ек. Впро­чем, поти­хонь­ку умол­кал и свет, небреж­но выри­со­вы­вая блон­ди­нок, шате­нок и брю­не­ток на слип­шем­ся фоне таю­щей асфаль­том доро­ги и румя­но­го неба, капа­ю­щем сла­до­стью кара­мель­но­го моро­же­но­го. Раз­ли­чия меж­ду муж­чи­на­ми и жен­щи­на­ми позо­ло­ти­лись, и в рас­топ­лен­ных крас­ках начи­нал­ся про­цесс хими­че­ской реак­ции бро­же­ния, насто­ян­ный на днев­ных исте­ри­ках, неж­но­сти, стра­хах и жела­ни­ях. Город крас­нел от пред­чув­ствия рас­пу­щен­ной ночи, преду­смот­ри­тель­но куту­ю­щей­ся в тем­но­ту. Хотя утром будет доволь­но про­хлад­но, так что никто не зарде­ет­ся, засти­лая кро­вать и при­во­дя себя в поря­док. Как раз туда без­звуч­но уез­жа­ло так­си. И, как сле­пая цве­точ­ни­ца у Чап­ли­на в “City Lights”, толь­ко по вооб­ра­жа­е­мо­му хлоп­ку закры­ва­ю­щей­ся две­ри, я понял, что и лето тоже ушло.