Сло­ва бежа­ли за ней вдо­гон­ку, пыта­ясь заце­пить­ся за рукав, удер­жать, не дать уйти, задер­жать. Целая гурь­ба слов, малень­ких, тём­ных, при­ста­ву­чих, тяну­ли к ней руки, дёр­гая за паль­то. Толь­ко бы оста­но­вить её до того, как она свер­нёт за угол, где трам­вай сво­им шумом и гро­хо­том пере­едет малень­кие тель­ца этих при­вяз­чи­вых созда­ний, изо всех сил пыта­ю­щих­ся удер­жать её в сво­их цеп­ких руках. Удер­жать и вер­нуть назад, в то мгно­ве­ние, когда она поз­во­ля­ла им забав­лять­ся собою.

Сло­ва засты­ли в нере­ши­тель­но­сти, рас­те­рян­но ози­ра­ясь. Цель так близ­ка, что самое корот­кое из них, какое-нибудь несчаст­ное меж­до­ме­тие, лег­ко дотя­нет­ся. А тогда уж за ним потя­нут­ся соч­ные эпи­те­ты, набе­гут, брыз­жа слю­ной и топая нога­ми, дёр­ган­ные гла­го­лы и вго­нят в крас­ку блед­ные суще­стви­тель­ные, бес­стыд­но назы­вая всё сво­и­ми име­на­ми. Но что-то оста­нав­ли­ва­ет и не дает сорвать­ся с губ. Ах, неуже­ли это… Она при­жа­лась, закрыв собою рот, небо, вид вокруг и воз­дух, раз­го­няя язы­ком те жал­кие остат­ки слов и смыс­ла, кото­рый они пыта­лись доне­сти. Изо рта не вырваться!

Сло­ва взгро­моз­ди­лись на него, при­жа­ли к небу и, каза­лось, вот-вот изо­бьют, уда­рят под-дых.

Рас­крас­нев­ши­е­ся с моро­за сло­ва вошли в ком­на­ту, сби­вая остат­ки сне­га в при­хо­жей, ведь никто не стрях­нул сне­жин­ки на ули­це, обняв за пле­чи и при­тя­нув к себе. Никто не поду­мал о том, как кра­си­вы и неж­ны эти хруп­кие сло­ва, пря­чу­щи­е­ся под кожу­хом паль­то, как они могут при­звать, при­тя­нуть, про­шеп­тать, обнять, обво­лочь… Мед­лен­но раз­де­ва­ясь, сло­ва про­шли в комнату.

“Любит – не любит, плю­нет – поце­лу­ет, к серд­цу при­жмёт – к чёр­ту пошлёт” – маши­наль­но про­из­но­си­ла она про­стые сло­ва. Они пада­ли замерт­во, едва сле­тев с губ. Сло­ва уми­ра­ли мол­ча, толь­ко взгля­ды их туск­не­ли, руки, кото­ры­ми они рань­ше цеп­ля­лись так креп­ко, без­воль­но обви­са­ли, и вот уже на полу, у её ног собра­лась целая куча, кур­ган опав­ших слов, без­ды­хан­ных, ненуж­ных, при виде кото­рых вспом­ни­лась дру­гая ман­тра: “Пока смерть не раз­лу­чит нас”. Жиз­ни этим малень­ким сло­вам отпу­ще­но все­го несколь­ко минут, пока цере­мо­ний­мей­стер не услы­шит – боль­ше нико­му они не нуж­ны, и, ста­ло быть, смерть слу­ча­ет­ся не вдруг, а про­ис­хо­дит посто­ян­но, с каж­дым ска­зан­ным сло­вом она всё ближе.

Сло­ва взви­лись ввысь, излов­чи­лись, и, сце­пив­шись за руки и вытя­нув­шись зме­ёй, набро­си­лись, опо­я­сы­вая её поя­сом вер­но­сти. Любовь сво­и­ми силь­ны­ми сталь­ны­ми рука­ми сдав­ли­ва­ла дыха­ние, сжи­мая грудь. Мощ­ный, шка­фо­об­раз­ный веч­ный стыд креп­ко дер­жал её тело, не давая воз­мож­но­сти огля­нуть­ся вокруг, засло­няя собой всё живое. Веч­ная чест­ность дол­би­ла по голо­ве, как дятел.

Он сидел в окру­же­нии сво­их слов, при­тих­ших, слов­но щеня­та, чув­ству­ю­щие доса­ду хозя­и­на. Ведь совсем немно­го поиг­ра­ли, порез­ви­лись. Неуже­ли он рас­стро­ен их пове­де­ни­ем? Навер­ное, не надо было лезть к той и обли­зы­вать её руки. Но ведь она и сама была не прочь поиг­рать, еро­ши­ла загри­вок и тре­па­ла уши.