Тер­петь боль­ше невоз­мож­но. Стре­ми­тель­но рас­па­хи­вая всё, что на ней было, она, рас­те­ка­ясь крас­кой, предо­ста­ви­ла ему любо­вать­ся её дро­жа­щей от напря­же­ния фигу­рой, то тут, то там поблес­ки­ва­ю­щей вла­гой. “Солё­ная” – отме­тил он с пред­вку­ше­ни­ем, бро­сив её на рас­ка­лён­ное ложе. Она заело­зи­ла по нему, как по мас­лу. Мож­но про­сто сго­реть от это­го жара. Он хапал её сво­и­ми огром­ны­ми креп­ки­ми лопа­та­ми, кру­ча и пере­во­ра­чи­вая со сто­ро­ны в сто­ро­ну. Она потек­ла. Струй­ки зали­ва­лись повсю­ду, то сме­ши­ва­ясь с потом, то засты­вая в сму­щён­ной нере­ши­тель­но­сти. В дым­ном уга­ре, ста­ра­ясь не выдать жгу­чую боль, она то шипе­ла сквозь стис­ну­тые зубы, то ярост­но сли­зы­ва­ла брыз­ги слю­ны, выры­вав­ши­е­ся отку­да-то из кло­ко­чу­ще­го нут­ра. Креп­ко зажав со всех сто­рон, он вне­зап­но пере­бро­сил её с огня на холод­ный белый фар­фор. Упру­го под­пры­ги­вая, выги­ба­ясь и дро­жа сво­и­ми блед­ны­ми фор­ма­ми, под­став­ляя всю себя под его щупаль­ца, ста­ра­ясь впи­сать­ся и отпе­ча­тать­ся каж­дой сво­ей жил­кой в его фор­ме, она раз­дви­га­лась навстре­чу бле­стя­ще­му острию, уже окра­сив­ше­му­ся её сока­ми. Она изда­ла послед­ний вздох, он отло­жил вил­ку, вытер сал­фет­кой рот и оче­ред­ной раз удив­лён­но поду­мал: “Инте­рес­но, ну поче­му же я так люб­лю яичницу?”