Ниче­го не поде­ла­ешь, но пять раз в неде­лю, каж­дый тре­кля­тый буд­ний день я отправ­ля­юсь на рабо­ту. Кон­то­ра моя вот уже пару лет тому как при­юти­лась на боль­шой и шум­ной ули­це. Мага­зи­ны, бой­кие забе­га­лов­ки, бур­ля­щая поч­та, сто­ян­ки послед­них так­си и оста­нов­ки натуж­но пых­тя­щих авто­бу­сов, жеман­ные апте­ки, бес­пар­дон­ные парик­ма­хер­ские, мел­кие лавоч­ки и всё такое про­чее с уймой наро­да, посто­ян­но сну­ю­ще­го туда-сюда со сво­и­ми гешеф­та­ми. Хотя по утрам (а я при­хо­жу на рабо­ту рано, даже слиш­ком), ули­ца про­сы­па­ет­ся мед­лен­но. Две­ри, окна, жалю­зи и вит­ри­ны про­ди­ра­ют гла­за с недо­умён­ным ски­пом и ози­ра­ют­ся вокруг себя с непод­дель­ным недо­уме­ни­ем. Совсем непо­да­лё­ку экс­клю­зив­ное агент­ство по про­да­же машин, но не задри­пан­ных «суб­ару», а тех еди­нич­ных экзем­пля­ров биз­нес-клас­са, что видит во сне каж­дый начи­на­ю­щий карье­рист. По сосед­ству, в мину­те ходь­бы, щепе­тиль­ный банк с не менее стиль­ным шта­том бла­го­на­дёж­ных сотруд­ниц. Слов­но нев­по­пад и слу­чай­но обро­нен­ное «здрас­ь­те» вме­сто воз­дер­жан­но­го и по-сосед­ски доб­ро­по­ря­доч­но­го «доб­рый день» в тот стран­ный обе­ден­ный пере­рыв сорва­лось с губ одной из бан­ков­ских мона­шек и дол­го не раз­ду­мы­вая вле­те­ло в ухо про­бе­гав­ше­го мимо диле­ра из авто­са­ло­на. Дико­вин­ная на любой взгляд и вкус полу­чи­лась пароч­ка – его холё­ные метр девя­но­сто, береж­но веду­щие под руку гор­дую хро­мо­нож­ку с аске­тич­ным карэ. И толь­ко поне­мно­гу вся воро­нья сло­бод­ка, вклю­чая меня и участ­ко­во­го поли­цей­ско­го, свык­лась, как одна­жды вече­ром, ухо­дя с рабо­ты, моё нездо­ро­вое любо­пыт­ство в кото­рый раз заце­пил вид этих двух голуб­ков. Они сиде­ли в рос­кош­ной аль­фа-ромео вызы­ва­ю­ще-крас­но­го метал­ли­ка, выстав­лен­ной на ули­це перед авто­са­ло­ном. Мне даже пока­за­лось, что он объ­яс­нял ей что-то каса­тель­но управ­ле­ния этим чудом. Она радост­но кива­ла, послуш­но опус­кая впер­вые накра­шен­ные рес­ни­цы. Не успел я отой­ти, как он с явной неохо­той выбрал­ся из маши­ны, кото­рая, нерв­но ворч­нув сво­им ита­льян­ским дви­га­те­лем нечто нераз­бор­чи­вое, ука­ти­ла по нашей пусте­ю­щей ули­це в совер­шен­но неев­кли­до­ву бес­ко­неч­ность. С тру­дом дотя­нув до сле­ду­ю­ще­го утра и про­скольз­нув в две­ри толь­ко что открыв­ше­го­ся бан­ка, я при­нял­ся выяс­нять за какой стой­кой при­ни­ма­ет хро­мо­нож­ка. «Боль­ше у нас не рабо­та­ет» – фра­за отпра­ви­ла меня пря­ми­ком в авто­са­лон напро­тив. «Крас­ная аль­фа это про­щаль­ный пода­рок» – выпа­лил в ответ на мой немой вопрос и поче­му-то поспеш­но отвер­нул­ся от меня дилер.

Выбро­сить из голо­вы всю эту исто­рию мне не уда­ва­лось до обе­да, когда вне­зап­но выяс­ни­лось, что вече­ром я не воз­вра­ща­юсь домой, а отправ­люсь в сроч­ную коман­ди­ров­ку. Сбой рути­ны при­шёл­ся как нель­зя кста­ти, шины арен­до­ван­ной «той­о­ты» с неж­ным шипе­ньем при­жи­ма­лись к надёж­но­му полот­ну хай­вея, и отшиб­лен­ность конеч­ной цели – не то кро­шеч­но­го турист­ско­го посёл­ка, не то армей­ско­го пере­ва­лоч­но­го пунк­та с дро­жа­щи­ми над ним от холо­да пустын­ной ночи голень­ки­ми звёз­да­ми сули­ла роман­ти­че­ское настро­е­ние похле­ще лер­мон­тов­ско­го. Встре­чен­ный на раз­вяз­ке при подъ­ез­де к город­ку ука­за­тель ста­ра­тель­но под­дер­жи­вал как обе­щан­ное, так и смут­но жела­е­мое: «Путь бла­го­во­ний». Девоч­ки-под­рост­ки, сгру­див­шись в плот­ную куч­ку, от кото­рой за вер­сту нес­ло изряд­ным коли­че­ством шам­пу­ней, увлаж­ни­те­лей, бан­ных лосьо­нов и ума­ща­ю­щих кре­мов, бой­ко пере­пры­ги­ва­ли рёб­ра пеше­ход­ной зеб­ры. В при­спу­щен­ное окно маши­ны мете­лью вле­те­ли и закру­жи­лись вих­рем внут­ри сало­на ладан, смир­на и афри­кан­ские спе­ции, пере­ме­жа­ясь с пени­ем, тре­ля­ми и щебе­та­ньем. Еди­но­душ­ный дев­ча­чий гомон игра­ю­чи про­дол­жал дико­вин­ную сце­ну, из-за кото­рой я, зача­ро­ван­ный дере­вен­ским воз­ду­хом горо­жа­нин, чуть было не сле­тел в обо­чи­ну пол­ча­са назад: креп­ко сби­тая стая птиц засти­ла­ла и зама­зы­ва­ла сплош­ным вяз­ким пят­ном поспеш­но ухо­дя­щее от при­сталь­ных чужих взгля­дов солн­це. Про­пу­стив спло­чён­ную стай­ку, а заод­но и нуж­ный съезд, я сде­лал ещё пару лиш­них обо­ро­тов на кру­ге и без­воль­но после­до­вал за стру­я­щим­ся аро­ма­том. Вско­ре амбра при­ве­ла к обры­ву над каньо­ном. В посе­кунд­но загу­сте­ва­ю­щих на моих гла­зах, слов­но сирот­ли­во сты­ну­щий кисель, сумер­ках, про­пасть ста­ра­тель­но рас­тя­ги­ва­лась в бес­ко­неч­ность. Упу­стить такое зре­ли­ще, не запе­чат­леть такой момент (даже для меня, не бог весть како­го люби­те­ля дикой при­ро­ды вооб­ще и пей­заж­ной съём­ки в част­но­сти) если и не грех, то, по край­ней мере, доса­да. Выудив из сум­ки фото­ап­па­рат (бла­го все­гда с собой), я при­льнул к глаз­ку оку­ля­ра. При­бли­зив­шись к краю отко­са, девоч­ки немно­го рас­сту­пи­лись и при­тих­ли, выжи­да­тель­но-насто­ро­жен­но погля­ды­вая на чужа­ка с неук­лю­жей каме­рой в руках. Но неле­пый аппа­рат наот­рез отка­зал­ся щёл­кать и толь­ко оби­жен­но мор­гал икон­кой раз­ря­жен­ной бата­реи. Вино­ва­то под­няв гла­за и без­на­дёж­но улыб­нув­шись, мне оста­ва­лось лишь вер­нуть­ся в маши­ну, взгля­нув напо­сле­док на почти совсем уже погас­ший оста­ток дня, кото­рый я не сумел сохра­нить. И спу­стя это упу­щен­ное, не оста­нов­лен­ное мгно­ве­нье, когда нако­нец стем­не­ло, из деви­чьей стаи пря­мо у меня под носом нача­ли свой путь наверх новые звёз­ды. Ско­ро они ока­за­лись там, где за пол­ча­са до это­го кру­жи­ла раз­ма­ши­сты­ми маз­ка­ми дру­гая стай­ка. Пона­ча­лу они сму­щён­но пере­гля­ды­ва­лись, роб­ко топ­чась и неуве­рен­но тол­кая и заде­вая друг дуж­ку. Но вот неко­то­рые из них реши­лись и под­ня­лись повы­ше, заго­вор­щи­че­ски под­ми­ги­вая и свер­кая не зря зара­нее про­ду­ман­ным маки­я­жем с блёст­ка­ми. Новень­кие и те, что помлад­ше, всё ещё осто­рож­но пере­ми­на­лись с ноги на ногу, не реша­ясь ото­рвать­ся от зем­ли, в то вре­мя как дру­гие, постар­ше, уже вальяж­но рас­по­ло­жи­лись на сво­их закон­ных местах, заняв свои стро­го отве­дён­ные уго­ло­ки в созвез­ди­ях и холод­но взи­рая на меня сверху.

Нарож­да­ю­щий­ся хам­син при­вёл с собой рас­те­рян­но мечу­щи­е­ся клу­бы зыб­ко­го маре­ва и забот­ли­во уку­тал ладан­ный путь густым шлей­фом навяз­чи­вой пыли, чуть было не запря­тав под ним доро­гу, по кото­рой мне пред­сто­я­ло даль­ше, в место, где меня никто не ждал, и куда имен­но поэто­му я так хотел. Не зря же так и назы­ва­ет­ся: “Grand Hotel”. Навер­ня­ка в фойе в изне­мо­га­ю­ще-бес­пре­стан­ном лупе одно­и­то­жит­ся «Le grand besoin d’amour», а тороп­ли­вость каб­лу­ков сти­ха­ет, сми­ря­ет­ся и вяз­нет, не будучи в силах выбрать­ся из вор­са ков­ро­во­го покры­тия. До само­го утрен­не­го зав­тра­ка стрел­ки часов будут кру­жить­ся как заве­дён­ные, слов­но дол­го напра­ши­ва­ю­щий­ся и нако­нец уга­дан­ный вальс в немом филь­ме. Нево­об­ра­зи­мая уйма вре­ме­ни под руч­ку то с удив­лён­ным гос­по­ди­ном перед лиф­том, то, всплёс­ки­вая рука­ми, с недав­но позна­ко­мив­шей­ся деви­цей, дро­жа­щей испу­ган­ной ланью в отра­же­нии холод­но­го зер­ка­ла хол­ла, то без­воль­но скло­нив голо­ву так низ­ко, что опу­стев­ший бокал сму­щён­но спря­тал­ся под вол­на­ми куд­рей рядом со мной за сосед­ней стой­кой. На сте­нах, с разум­ны­ми интер­ва­ла­ми, раз­ве­ша­ны при­ят­ные гла­зу кар­ти­ны, а мяг­кость при­глу­шён­но­го све­та щед­ро отме­ня­ет обя­за­тель­ность еже­днев­но­го бри­тья. Дизайн про­ду­ман уме­ло и про­фес­си­о­наль­но. Ни одной мель­чай­шей дета­ли, спо­соб­ной напом­нить. Все испод­тиш­ка пока­лы­ва­ю­щие горе­чи, отча­я­ния и оби­ды, сме­тён­ные в сор вос­по­ми­на­ния и неокон­чен­ные наброс­ки писем – всё искус­но упря­та­но за над­пи­сью «для слу­жеб­но­го пер­со­на­ла» и запер­то на фаль­ши­во позо­ло­чен­ный клю­чик. Ста­ло быть, опа­сать­ся нече­го и неко­го, моя гости­ни­ца – моя кре­пость, куда мож­но вло­мить­ся в номер под тео­ре­ти­че­ски счас­ли­вым, но ниче­го не суля­щим и ещё мене­е­обе­ща­ю­щим чис­лом 1432, залезть в напо­ри­сто и невоз­му­ти­мо часа­ми теку­щий душ, плес­нуть кипят­ка из него­ду­ю­ще­го чай­нич­ка, у кото­ро­го «изви­ни­те, наки­пе­ло», пони­ма­ю­ще пере­гля­нуть­ся с урча­щим пустым желуд­ком холо­диль­ни­ком, лас­ко­во про­ве­сти ладо­нью по музы­каль­ным рёб­рам веша­лок, дипло­ма­тич­но пожи­ма­ю­щих пле­ча­ми при рас­спро­сах о впо­пы­хах сбе­жав­шей нака­нуне воз­мож­но пре­крас­ной незна­ком­ке. Нако­нец, сезам-кар­точ­ка в зам­ке, руч­ка-недо­трож­ка стис­ну­та до упо­ра, сму­щён­ные пет­ли скри­пят сквозь зубы свои так­тич­ные при­вет­ствия, завет­ная дверь рас­кры­та, а я оста­юсь на поро­ге, реши­тель­но пре­вра­тив­шем­ся в боле­вой, и не реша­юсь сту­пить в два­дца­ти­пя­ти­мет­ро­вую иллю­зию с окном, выхо­дя­щим в доли­ну. Нуж­но сде­лать все­го несколь­ко шагов, прой­ти пре­де­лы вынос­ли­во­сти, тер­пе­ния, ожи­да­ния, воз­мож­но­стей, меч­та­ний, отча­я­ния, боли и при­бли­зит­ся на рас­сто­я­ние, недо­ступ­ное для смерт­ных посе­ти­те­лей лув­ра – окайм­лён­ная непо­зо­ло­чен­ной рамой рас­пах­ну­то­го окна, при­зыв­но и без­за­бот­но пока­чи­вая нога­ми как на каче­лях, на неглу­бо­ком под­окон­ни­ке сиде­ла Лиза. Мы и рань­ше встре­ча­лись – при влё­те, со стра­ниц ярост­но пере­ли­сты­ва­е­мо­го реклам­но­го бук­ле­та она вни­ма­тель­но при­гля­ды­ва­ла за тем как у меня сту­чит в вис­ках и я судо­рож­но сгла­ты­ваю, что­бы не так силь­но закла­ды­ва­ло уши; несколь­ко раз её шёл­ко­вая накид­ка, стру­ясь вдоль про­хо­да меж­ду сто­ли­ка­ми опу­стев­ше­го зим­не­го кафе, задум­чи­во заде­ва­ла мой дро­жа­щий локоть руки, отча­ян­но пыта­ю­щей­ся удер­жать норо­вя­щий рас­плес­кать­ся в при­сту­пе тахи­кар­дии кофе; при­сталь­но смот­ре­ла мне пря­мо в гла­за, меняв­шие свой цвет с бес­по­кой­но­го на отча­ян­но зелё­ный в изо всех сил ста­рав­шем­ся казать­ся бес­при­страт­ном зер­ка­ле, но всё-таки рас­ка­лы­ва­ю­щем­ся и рас­па­да­ю­щем­ся в звон­кий голо­во­кру­жи­тель­ный калей­до­скоп не отра­же­ний, как поло­же­но все­ми зако­на­ми физи­ки, а вос­по­ми­на­ний то о янтар­ных фиш-н-чипс в при­бреж­ной забе­га­лов­ке, то о непро­шен­ной дыр­ке, про­жжён­ной лег­ко­мыс­лен­ной сига­ре­той во вче­ра куп­лен­ном пла­тье, то об арбуз­ном соке, лени­во сте­ка­ю­щем тяжё­лы­ми розо­вы­ми кап­ля­ми по под­бо­род­ку на узо­ры узбек­ско­го хала­ти­ка с поя­соч­ком и хля­сти­ком. И вот она здесь, бук­валь­но ecce homo, и, как заве­де­но, давит вис­ки пила­тов­ская миг­рень, мечут­ся спу­тан­ные обрыв­ки обра­зов и мыс­лей, и пере­сох­шие губы на горя­щем лице не в силах спра­вить­ся с эле­мен­тар­но веж­ли­вым «при­вет». Загу­де­ло в затыл­ке или это ворвал­ся в рас­кры­тое окно шум, гомон и гро­хот ули­цы? Неожи­дан­но вспы­хи­ва­ет, впи­тав послед­ние лучи солн­ца, потёр­тый пей­заж на зад­нем плане, сквозь кото­рый я лишь пол­ча­са тому назад как про­ехал, не гля­дя по сто­ро­нам и не ведя бро­вью; там, где я уже был один, с ней, с тобой, с дру­ги­ми, где изви­ли­стая доро­га или тро­пин­ка ведёт к мосту через водо­ём, а затем к гор­но­му ланд­шаф­ту, а вда­ле­ке нагро­мож­де­ны туман­ные фор­мы дере­вьев, скры­ва­ю­щих вер­ши­ны уста­лых хол­мов, на кото­рые мне, нам, нико­му ещё пред­сто­ит. Там зелё­ный, корич­не­вый, синий и зем­ля­ной – цве­та, тона, крас­ки, оттен­ки, моя и твой тени, шоро­хи ладо­ней и губ сме­ша­ны в тех­ни­ке сфу­ма­то, что­бы на этом меч­та­тель­ном и атмо­сфер­ном фоне она мог­ла вот так лег­ко, игра­ю­чи, как ни в чём не быва­ло, улы­ба­ясь, пома­нить меня паль­цем. Пока­чи­ва­ясь на вет­ру, как неза­грун­то­ван­ный холст, она скры­ва­ет от мое­го пыт­ли­во­го взгля­да реаль­ные эле­мен­ты изоб­ра­же­ния, остав­ляя толь­ко вооб­ра­жа­е­мые, да и то толь­ко те, что мож­но себе пред­ста­вить за её дву­смыс­лен­ной пуга­ю­ще-чару­ю­щей улыб­кой. Свет, кажет­ся, исхо­дит с левой сто­ро­ны, отбра­сы­вая тень на лицо и одеж­ду, я же осто­рож­но под­хо­жу спра­ва, ста­ра­ясь не поме­шать, не испор­тить ни гам­мы, ни ярко­сти, ни кон­траст­но­сти цве­тов, не спуг­нуть улыб­ку, и, набрав в лёг­кие поболь­ше без­вы­ход­но­го воз­ду­ха, тихо спра­ши­ваю: «Ты чья?»
– Я твоя голов­ная боль.
Окно со сту­ком хло­па­ет от поры­ва вет­ра, и на под­окон­ни­ке оста­ёт­ся поча­тая пач­ка анальгина.