В тот час, когда малы­шей, поте­ряв­ших свои ведёр­ки, раз­во­ди­ли с дет­ской пло­щад­ки по домам, и их радост­ные виз­ги и неутеш­ный рёв усту­пи­ли место гомо­ну вечер­них птиц, про­во­жа­ю­щих уста­лое солн­це в его послед­ний путь, на бал­коне пока­зал­ся огром­ный, све­же­вы­бри­тый, поче­му-то с запа­хом сосед­ско­го дез­одо­ран­та, раз­дув­ший­ся от удо­воль­ствия и явно наве­се­ле ветер.

Уви­дев валя­ю­щу­ю­ся на кро­ва­ти пух­лень­кую книж­ку, рас­кры­тую на стра­ни­це с кар­тин­кой, он на мгно­ве­нье затих, и, помед­лив секун­ду в нере­ши­тель­но­сти, при­сло­нил­ся, под­бо­че­нив­шись, к двер­но­му про­ёму, чуть не застя собою напрочь весь покры­тый рыжей испа­ри­ной зака­та день, кото­ро­му вооб­ще-то ухо­дить ну никак не хоте­лось, и отто­го полу­ча­лось это из рук вон пло­хо – мед­лен­но, неук­лю­же, угло­ва­то, ни с кем не попро­щав­шись и види­мо уже навсе­гда. Почув­ство­вав себя вдруг как-то нелов­ко, неуве­рен­но и зяб­ко на сквоз­ня­ке, книж­ка поёжи­лась, шелест­нув стра­ни­ца­ми, а ветер при­нял­ся бало­вать­ся зана­вес­кой, то рас­тя­ги­вая её в широ­кую бес­це­ре­мон­ную улыб­ку, то вытя­ги­вая в стро­гую, непо­движ­ную струн­ку, ста­ра­ясь попасть бега­ю­щей без царя в голо­ве тенью на пух­лень­кий раз­во­рот. В недо­уме­нии от набе­жав­шей кру­го­вер­ти книж­ка бро­си­лась впо­пы­хах пере­ли­сты­вать стра­ни­цу за стра­ни­цей, пыта­ясь хоть капель­ку разо­брать­ся и наве­сти мало-маль­ски при­ли­чист­ву­ю­щий слу­чаю поря­док: на чёт­ных прав­да, на нечёт­ных вымы­сел. Или теперь всё наобо­рот? Вихрь мыс­лей, напе­ча­тан­ных мел­ким, убо­ри­стым шриф­том на её блед­ных лист­ках, про­но­сил­ся в голо­ве: «Да что же это такое дела­ет­ся? Так вот ещё и раз­вер­нёт на сем­на­дца­той стра­ни­це, где биб­лио­теч­ная печать – нель­зя же её пока­зы­вать пер­во­му встреч­но­му! Что же потом со мной будет? – пой­ду по рукам замыз­ган­ным бест­сел­ле­ром в дешё­вой буль­вар­ной бро­шюр­ке. А ведь у меня даже, вот, фрон­сип­сис» – и книж­ка рас­пла­ста­лась посре­ди кро­ва­ти, гор­до изо­гнув титуль­ный лист. Уви­дев такое, ветер изум­лён­но при­свист­нул в щелях сосед­них окон и, при­гнув пару веток, что­бы не заго­ра­жи­ва­ли, попы­тал­ся раз­гля­деть вити­е­ва­тое назва­ние. Един­ствен­ным извест­ным ему спо­со­бом сде­лать это было, хит­ро при­шу­рив­шись, рез­ким но точ­ным и неж­ным дуно­ве­ни­ем лас­ко­во при­гла­дить тре­пе­щу­щую стра­ни­цу. Встре­пе­нув­ши­е­ся с её глян­це­ви­той поверх­но­сти бли­ки чин­но пере­полз­ли со сте­ны на пото­лок, осве­щая отту­да раз­во­ра­чи­ва­ю­ши­е­ся вни­зу собы­тия: рас­слаб­лен­ные отво­ро­ты супер­об­лож­ки, мед­лен­но и вкривь спол­за­ю­щей с пере­плё­та, поро­зо­вев­ший фор­зац и даже чуть обна­жив­ший­ся кра­е­шек жёст­ко­го колен­ко­ра. Книж­ка бес­по­ря­доч­но замо­та­ла стра­ни­ца­ми из сто­ро­ны в сто­ро­ну. Если бы толь­ко она не была такой послуш­ной и тихой, а уме­ла бы сме­ло и сво­бод­но кри­чать, то сей­час она бы чита­ла себя вслух с выра­же­ни­ем, сме­ши­вая и пере­став­ляя сло­ва покра­си­вее и под­лин­нее с любых попа­да­ю­щих под руку стра­ниц (типич­ная симп­то­ма­ти­ка суме­реч­но­го помра­че­ния созна­ния, как и было напи­са­но на одной из них). Но тут бук­вы нача­ли пре­да­тель­ски блед­неть, широ­кие поля блек­нуть, а ветер неожи­дан­но сдул­ся и стих и, свер­нув­шись клуб­ком в даль­нем углу ком­на­ты, груст­но под­бро­сил в воз­дух с при­го­ро­ш­нью пыли новень­кую заклад­ку с блёст­ка­ми. Послед­ний его затяж­ной и при­глу­шён­ный вздох похо­дил то на всхлип, то на шёпот: «… про­чи­та­на и забро­ше­на; кто-нибудь потом дочи­та­ет». Этим «кем-нибудь» был я, уснув­ший рядом и слу­чай­но выро­нив­ший заклад­ку. Не пом­ню, на чём оста­но­вил­ся. Кажет­ся, там что-то про ветер.